Сухейль Фарах (Академик РАО, д.филос.н. проф. западной современной философии Ливанского Университета)

 

На научном уровне концепция овладения тайнами и законами природы утратила много из своего

Эти вопросы навязчиво преследуют и представителя научного сообщества, и члена духовной конгрегации. Ответ на них непрост, так как обусловлен важным обстоятельством, требующим от взвешенных, просвещенных энциклопедических умов, проявивших себя на научном и религиозном поприще, приложить огромные усилия для освобождения поля науки и поля религии от нагромождения прошлых стереотипов, определяющих их представления друг о друге. Ученый и священник должны вместе найти формулу полной взаимной открытости, творчески проявить себя в сфере, в которой каждый из них трудится, мыслит и живет, исполнить на струнах науки и струнах веры в духе сотрудничества и взаимодополняемости единую симфонию бытия.

Подобная настроенность проявила себя в начале двадцатого столетия в естественных науках, где взгляд на духовно-религиозный феномен наполнился новой духовностью, отмеченной верой в духовность и равновесие между материей и духом. Голос просвещенного рационализма дал себя услышать и в религиозной мысли, которая вплотную приблизилась к феномену науки, взглянув на нее глазами благосклонности и исполненного надежды вопрошения.

Обнадеживающие начало в подходе современной науки к религии и многообещающее приближение религиозной мысли к науке, возможно, приведут человека нового столетия к равновесию между наукой и верой, основанному на новой научной духовности.

Эти начала разбросаны практически во всем гносеологическом пространстве. Остановимся только на некоторых примерах из области физики, психологии и богословия, а также творчества мыслителей, работающих одновременно в области религии и области науки.

В итоге великих открытий современной физики и ее эпистемологического разрыва с физикой классической появились исследования и открытия выдающихся ученых, утверждающие, что материя таит в себе некую нематериальную сущность. Атомные и иные частицы суть не что иное, как виды энергии, находящиеся в постоянном движении и не имеющие самостоятельного существования. И вот уже весь этот огромный мир, в котором мы живем, и все, что нас окружает, представляется нам тканью, сотканной непрерывностью взаимодействующих процессов, где ни космос, ни природа, ни человек, ни любое иное сущее не обладают фундаментальными сущностными характеристиками, не зависящими одна от другой. И если полагалось, что инструмент, определяющий взаимоотношения единичностей и их общую связь, представлен целостной структурой материи, то современная физика показывает нам, что наше прошлое знание, которое позволяло нам верить в законы, управляющие естественными процессами, является знанием ограниченным. Оно – всего лишь умственное представление, определяющее наш метод понимания природы. Истоки представления, которое мы строим о себе, природе и космосе, заключены в структурных составляющих вещей и материи. Значит, акты сознания и материя находятся в тесной и неразрывной связи.

Человек, производящий научное знание, есть продукт бескрайнего космоса, и каждый из них обязан другому своим существованием и своей эволюцией. Потому человек – часть космического целого и осознает всю неразрывность с ним. Религия – всего лишь состояние, которое стало присуще человеку, как только он начал осознавать себя и окружающий его мир. Импульс к религиозности и духовности возник из ощущения причастности человека к единому живому космосу. Известный физик Дэвид Бом писал, что "Акты движения в системе космической протяженности являют космос в его целостности так, как если бы то был пузырь, всплывший над океанской гладью системы, таинственно замкнутой в себе. Сознание, будучи иной формой материи и светом, без которого нет истины, распределено между двумя системными формами – системой пространственной протяженности, которую можно видеть и ощущать, и замкнутой в себе таинственной системой, не входящей в рамки видимого и ощутимого. В системе пространственной материальной протяженности, доступной разуму и наук, сознание может объять явное, привычное и известное. Вторая же система может ввести в рамки сознания неизвестное, в котором, возможно, и скрыта тайна бытия, где встречаются все единичности, соединяясь в неделимую целостность".

Пусть на первый взгляд кажется, что внешне существует определенная независимость материи от сознания, по существу же они взаимосвязаны в целостной структуре.

Крупные открытия были совершены в психологии, сумевшей проникнуть в мир сознания и бессознательного в человеке. Некоторые из ее представителей, в отличие от Фрейда, нашли в глубинах человеческой души неизменное стремление к духу и к Богу. При отсутствии или исчезновении такого стремления человек сводится к его физической сущности и становится рабом инстинктов и эмоций, теряя широту культурного кругозора. Карл Юнг открыл в человеческой душе инстинктивную связь с духом и религией. Через ее благодатное воздействие на сердце – средоточие величайшей любви, или разум – великое средоточие мудрости, душа обретает внутренний мир и покой, открывая себя для надежды и упования на неугасимость и вечность человеческого духа.

Исследования в области психологии привели Юнга к выводу о неразрывности связи между миром материи и миром духа. Он утверждал, что ядерная физики и психология со временем сблизятся. Душа не может быть полностью независимой от материи, ибо материя и душа пребывают в одном и том же мире, живя общей жизнью. Он писал: "Дальнейшие исследования могли бы привести нас к установлению полной согласованности между материально-физическими принципами и принципами психологическими. Наши усилия в этом направлении смелы, но я уверен, что мы идем правильным путем." 

Все исследования такого рода, вызвавшие интерес у многих ученых-гуманитариев и представителей точных наук, показывают, что человеку с его психическим складом и складом мышления нужна духовность, нужен Бог, воплощающий общее космическое начало, и его познание ставит перед нашим разумом фундаментальные проблемы сознания, материи, жизни и космоса, объединяя их в один вопрос – о сущности космической истины, из которой родилась религия. Все культы, верования и прозрения, все учения великих пророков, великих учителей и великих суфиев – это разновидности единого прозрения на фундаментальной основе внутреннего осмысления человеком космической истины. В абсолютном духовном состоянии, возможно, и кроется высший уровень равновесия между материей и духом, между человеком и космосом.

Современное богословие в лице его просвещенных представителей не закрывает глаза на великие научные перевороты последних веков и не занимает позиции наблюдателя в отношении полных значения намеков, которые исходили от ученых-гуманитариев и представителей естественных наук, призывавших к обновлению духа науки и миссии религии. Даже некоторые университеты и исследовательские центры, которые управляются и финансируются религиозными структурами, составляют учебные программы, опираясь на методологию современной науки, отвечающую нуждам светских властей и современного гражданского общества, а многие ученые-богословы зашли весьма далеко в рационалистическом реформировании всей религиозной структуры. Появилось множество исследований, являющихся подлинным вызовом привычным биологическим и иным концепциям, таким как идеи творения, креационизма, эволюционизма, отношения духа к материи. К числу серьезных научных работ принадлежат труды американского ученого-теолога Г.Морриса по исследованию космического взрыва.

В коллективном научном труде под заглавием "Научный подход к созданию мира", вышедшем под редакцией Морриса, его авторы, представляющие различные научные дисциплины, показывают, что именно сверхъестественная сила была источником искры, вызвавшей космический взрыв, который привел к образованию Галактик, Солнца, планет и звезд, как и Земли, на которой мы живем. Эта концепции явилась не только настоящим вызовом теории постепенной эволюции, связанной с именем Чарльза Дарвина, но и возрождения идеи создания мира. Методом сугубо научного анализа Моррис и его коллеги доказывали, что идея образца творения, что бы ни утверждали сторонники эволюционизма, означает прочерченность линии творения с самого начала и возникновение всех систем, сосуществующих в природе и космосе, в их настоящем виде с самого начала космического взрыва. Непрерывное же движение в космосе подчиняется принципу возникновения и разрушения, и далее возникновения в новом состоянии, так что космос не теряет элементов своей материи, обращающихся лишь в иные виды материи. "Попытки некоторых современных наук изменить картину космоса – это не шутка или нигилизм. Сверхъестественная сила создала картину космоса в ее полноте и определила пути сохранения его существования и его равновесия".

Религиозные предания, в которых упоминается об идее творения и об отношении человека к богу и космосу, не удовлетворяют сегодня многих ученых-богословов. Некоторые из них считают, что такие предания отражают лишь идейные конструкции, гносеологические принципы и лингвистические предпочтения времени, в котором были созданы. Американский ученый-теолог Хик недвусмысленно подчеркивает: "Идея творения, как она изложен в тексте Торы, имеет мифологический смысл". И он идет дальше, призывая современного теолога не поддерживать мысли о том, что идея творения в книге Бытия является единственно правильной, ибо эта идея – всего лишь традиционное толкования соответствующего места Торы, само же предание и все его толкования входят в противоречие с современной научной мыслью. Ученые-теологи стали пользоваться тем же методологическим и гносеологическим инструментарием, что и современная наука. Используя ее эпистемологические подходы при анализе и толковании предания, они нашли множество положений содержательного и методологического порядка, объединяющих религиозную и научную мысль. Например, и ученые-теологи и ученые-гуманитарии постоянно сталкивались с проблемой отношения между объективным и субъективным.

И научный, и религиозный подходы к исследованиям объединяло одно общее качество – поиск объективных результатов. Они замечали, однако, что субъективный элемент присутствовал всюду, и делали вывод о важности субъективного фактора для углубленного познания вещей. Этот фактор играет бóльшую роль в теологических подходах, чем в подходах научных. Но и современный ученый, приступая к изучению события, начинает с наблюдения и, проходя через опыт к выводу, убеждается в том, что сам он динамически определяет и формирует свой субъективный взгляд на научное наблюдение, концептуализацию и идеализацию изучаемой проблемы. Итак, по словам Ролстона, "факты появляются в результате теоретического оформления ученым. Их возникновение – не результат случайности или спонтанности. Они проходят через этап фильтрации, которая осуществляется теоретическим моделированием" .

Несмотря на то, что теология при анализе религиозного и духовного феномена и их связи с концепциями современной науки стала опираться на научную методологию, за пределами ее внимания остался целый ряд гносеологических и методологических полей исследования, структуризацией и концептуализацией которых занимается современная наука, используя присущие ей модели и методики. По словам русского мыслителя Яблокова, "в науке применяются общефилософский, социально-философский, специальные общенаучные и узконаучные, теоретические и эмпирические методы, диалектика, системный метод, анализ, абстрагирование, обобщение, экстраполяция, моделирование, аналогия, гипотеза, индукция, дедукция, наблюдение, эксперимент и пр".

В этой связи ученые-теологи, знакомые с содержательными аспектами науки, ее логикой и методологией, утверждают объективную важность и исключительную необходимость науки для жизни и не видят вреда в проведении широких междисциплинарных исследований, призывая к сотрудничеству и согласию между наукой и религией.

В арабских странах многие просвещенные, приверженные ценностям рационализма мыслители призывают к освобождению от узкорелигиозного взгляда на вещи, выступая за широкое сближение с наукой. По словом православного арабского мыслителя митрополита Жоржа Ходра, опасность "кроется в том, что наука попадает в полон к популистским понятиям, близким суеверию и шарлатанству. В мирских делах надо создать все условия, чтобы наука занималась тем, чем ей следует. В делах религии отношение к преданию будет бесплодным, пока наука богословия не обновит религиозного языка. Обновление же придет, если пользоваться исследованиями и открытиями современной науки" .

К полюй секуляризации всех сторон жизни арабского общества призывает арабо-левантийский епископ-католик Грегуар Хаддад, полагая, что "в науке и ее равновесии с религией – подлинный путь к спасению для всякой души, взыскующей земной справедливости и высшего смысла". Правы многие ученые – естественники, гуманитарии и теологи, полагая, что науке и религии нужно прекратить взаимные распри и пререкания, сложив свои усилия в добром согласии для блага человека, каким он живет в мире и в духе. Лучше других исключительную важность этого понимают энциклопедические умы, творчески проявляющие себя одновременно на поприще науки и на поприще религии Самый яркий тому пример – опыт ученого и отца Тейара де Шардена, крупнейшего мыслителя, теолога и философа, который рассматривал научный феномен человека не с позиций его земной ограниченности, а под углом зрения связи с другими науками и с феноменом космоса вообще. Он писал: "Науки о человеке и науки о природе в действительности и по существу идут в противоположных направлениях, и это придает их целям характер противоположности и принадлежности к разным мирам. Такое положение необходимо исправить, если мы как ученые, изучающие природу, и как ученые, изучающие живые существа, хотим понять феномен человека. Потому нам следует взглянуть на человека не глазами человека как такового, в его качестве изолированной единичности, и изнутри, а глазами наблюдателя, обозревающего свой предмет в целом и извне".

Значение Тейяра де Шардена заключается в том, что он не ограничивал феномен человека его непосредственным окружением, но придал ему космическое измерение как существу, которое избрал Бог, чтобы сделать самым высшим из существ, превосходящим всех других разумом и способностью к творчеству. Таков и его взгляд на Иисуса Христа, который, по убеждению Тейара де Шардена, своей философией любви и взаимной терпимости полагает себе пребывание в любом человеческом существе, даже если оно не религиозно или принадлежит к иной, чем христианство, вере. Христос для него – космическое начало, и в нем воплощен структурный принцип космоса. Он говорит: "Религия и наука – две неразрывно связанные стороны, или фазы, одного и того же полного акта познания, который только один смог бы охватить прошлое и будущее эволюции, чтобы их рассмотреть, измерить и завершить. Во взаимном усилении этих двух все еще антагонистических сил и соединении разума и мистики человеческому духу самой природой его развития предназначено найти высшую ступень своей проницательности вместе с максимумом своей жизненной силы". Ибо любовь есть главная форма, в которой всемогущество Бога-творца проявляет себя в природе и во всем, что вокруг нас". И потому он призывал отказаться от враждебности в отношениях между наукой и верой, будучи убежден в том, что сотрудничество между религиозным разумом и разумом научным крепит устои веры в бога, в человека и в мир.

Феномен Космического Христа, который воплощает светлые идеи любви, добра, мира и духовной чистоты, несомненно, существует в сердцевинной духовности каждой религии.

Тейар де Шардена не уникален ни для католичества, ни для христианства в целом. Его одержимость познанием свойственна многим великим умам, размышляющим о делах науки и религии. Она свойственна просвещенным умам всех религии, культур и наук, отличающимся энциклопедичностью взгляда на проблему человека и его связи с космосом. Современные ученые, просвещенные теологи и толкователи преданий не отрицают ни науки, ни религии.

Будучи мыслителями, они не позволяют себе быть только "пастырями простаков" – стада, подгоняемого пастухом, который присвоил себе исключительное право владеть ниспосланной с небес истиной и единолично распоряжаться наследственным кругом в виде застывших, порожденных воображением далеких предков абсолютных догм. Они настойчиво стремятся к космической цели, слыша в своих душах зов единого космического бога. Всем им, несмотря на убежденность в огромной важности научного разума и его титанических открытий, свойственно понимание того, что научный разум в силу своей относительности и эволюционности ущербен. Наука, по их мнению, не в состоянии ответить на вопрос "Почему?". Почему возник космический взрыв? Как образовались планеты и звезды, сформировалась Солнечная система? Почему на Земле существует жизнь? Каково значение духовного измерения человеческой личности? В чем смысл радости и наслаждения, страдания и надежды? Постановка таких вопросов сама по себе влечет деятелей науки к религии, а теологов – к науке, приближая их, по словам Бертрана Рассела, к мысли о космической триаде, состоящей из "божества, единства бытия и так называемого принципа неопределенности". Анализируя мысль Рассела, мы видим, что он указывает на существование космической цели, придающей вере человека всеохватывающий возвышенный смысл. Первый элемент триады утверждает, что существует бог, сотворивший мир и законы природы, как и в главных чертах – добро, вступающее в борьбу со злом в человеческой душе. Второй элемент связан с единством бытия. Бог же не находится вне космоса. Он – сам космос, взирающий на себя в своей целостности. В космосе существует творящая сила, управляющая его эволюцией, секретом которой обладает один лишь божественный или космический разум.

Третий элемент означает, что в космосе ничто не предвещает ни наступление какого-либо этапа, ни приход будущего, соответствующего ранее сдельному предвидению. Некий таинственный фактор обусловливает изменение, создающее более совершенные формы бытия.

Мысль Рассела отличается от взглядов многих ученых и философов и ученых-богословов, таких, как Бергсон, Морган и Тейар де Шарден, как и некоторых бирмингемских епископов и других религиозных деятелей – англикан, православных и католиков, мусульман и иудеев, буддистов и индуистов, а также русских ученых и богословов – Федорова, Бердяева, Булгаков, Флоренского, Соловьева, Циолковского, Вернадского и других, принадлежащих к различным научным мирам. Все они, однако, несмотря на различие в подходах к тому или иному аспекту проблемы, правда, иногда лишь по форме, утверждали, что существует единая космическая цель. Произошло подлинное сближение между наукой и духом. После того, как многие ученые избавились от своего сциентистского экстремизма, доходившего до утверждения абсолютной ценности науки, а ученые-богословы – от стремления поставить свою дисциплину на место науки, нередко переживающей кризисы, возникло сплочение и даже согласие сторон. Познание же, как отмечал Рассел, "перестает быть умственным отражением космоса и становится лишь практическим инструментом управления материей, и сами требования научного метода остаются тайной для пионеров науки, которые, даже используя новый метод поиска истины, продолжают видеть истину в той же форме, как и их противники – теологи" .

Заблуждение, в которое, по нашему мнению, впадают некоторые ученые, выражается в том, что они принимают за подлинную истину представление о времени, складывающееся в уме человека, не придавая значения представлению о вечности, которое также представляет собой элемент космоса и является подлинной истиной. В итоге анализа связи науки с духовным феноменом можно сформулировать некоторые концептуальные положения как преамбулу для ряда предварительных выводов.

Нельзя ограничивать понятие науки тесными границами материи, а понятие религии – наивно-популистским представлением о духовности. Существует цель, выходящая за пределы ограниченности науки и за рамки религии. Она возникла в сознании человеке. Это – космическая цель.

Естественный вывод, который можно сделать из соответствующих идеализаций физических, биологических, философских и теологических наук, ведет к тому, что космос подчинен разумному космическому состоянию, которое направляет научную и религиозную волю к определенным ориентирам.

Творение человека в законченном виде из элементарных единиц материи не было неясным и не было неожиданным, как не было оно и результатом аномалий времени и пространства. Человек создан космической целью и, возможно, сохранится как вид, полагающий себя центром мира. Науке и религии предстоит озаботиться умыслом, которым руководствовалась космическая сила, творя его физиологическую и психическую структуры, способности воображения, как и иные качества. Нравственная и духовная силы человека воплощают то, что вложила в него космическая цель – источник бытия мира и религии.

Научному разуму, впадающему в экстаз экстремизма и переживающему кризисные состояния, следует успокоиться и сделать нравственность основой своей философии. Религии же не уйти от опоры на элементы рационализма, призванные закрепить ее сущность в глубинах сознания, и ей следует освободиться от власти тех, кто выступает в роли ее извечных опекунов. Нет пользы в религии, если она не приносит внутреннего мира своим приверженцам. Словом, исторический компромисс, тем более полное сотрудничество между религией и наукой, пойдут на пользу космической триаде – человеку, природе и космосу.